Во время всех эпидемий создавались специальные лазареты, в которые помещались больные, или же их запирали в своих домах, которые имели право посещать только врачи и санитары. Врачи имели специальную защитную одежду, которая также стала карнавальным костюмом, напоминающим своим страшным видом смерть. Она состояла из длинного плаща, полностью закрывающего фигуру. Голова закрывалась широкой шляпой и неким подобием птичьей маски с длинным клювом, наполненным благовонными травами, которые, с одной стороны, должны были отбить неприятный запах больного, а с другой — им приписывались асептические свойства.

Если положение врачей, наблюдавших за больными, было сносным, то с санитарами дела обстояли иначе. Правительство оказалось вынужденным заставлять работать в лазаретах всех проституток. А их мужские коллеги-санитары, так называемые picegamorti, занимавшиеся также сбором трупов, сожжением их вещей и слежением за изоляцией больных в их домах, набирались из числа заключенных, которым было обещано освобождение. Кроме того, нанимали смелых бедняков с материка, которым обещали высокие суммы и которые наверняка надеялись что-нибудь стащить из вещей умерших. Можно себе представить, какой ужасный режим коррупции, подлости и садизма создавали эти санитары, исходившие из того, что сами они едва ли доживут до конца своей службы.





С другой стороны, среди них существовали люди, готовые к жертвенной помощи. Заболевшие и люди с подозрением на чуму доставлялись в лазареты,которых у города на случай эпидемии имелось только два. В старый лазарет помещались больные и умирающие, а в новый — те, у которых чума еще не развилась. Однако со временем мест в них стало не хватать, и тогда стали возводить новые больницы на кораблях. Они были окружены охраной и обеспечены священниками, врачами и продуктами. Здесь также находились богачи, которые не избежали несчастья. Некоторые описывают эти корабли как острова радости в море болезни и смерти, на которых раздавались голоса, совместно распевавшие песни или читавшие молитвы. К кораблям приезжали родственники, чтобы навестить и позаботиться о своих больных, находясь на расстоянии лодки. Выздоровевшие устраивали пышные прощальные пирушки. Другие сообщают о начале помешательства у больных перед лицом ужасной смерти. В старом лазарете, где находились умирающие, отношения были намного ужасней. Грязь, смрад, произвол санитаров, ужасающие самоубийства и приступы безумия настолько шокировали современников, что они думали, что находятся в аду, в то время как новый лазарет, где еще не была потеряна вся надежда, сравнивался ими с чистилищем.





Чем дольше продолжалась эпидемия, тем ужасней становились отношения. С июля 1575 по февраль 1576 г. умерло примерно 3500 человек, год спустя — более 46000, что соответствовало четверти населения Венеции. Кто мог, покидали город. В нем оставались только бедные, больные и правительство, которое уже не было хозяином положения. Единственной надеждой оставалась религия, и в июле 1576 г., когда эпидемия достигла своей кульминации, Синьория публично обещала возвести памятную церковь, когда город, наконец, будет освобожден от болезни. С февраля 1577 г. заболевших становится меньше, а летом чума покинула город.

В память о спасении Андреа Палладио воздвиг церковь «Иль Реденторе» на Джудекке, к которой и в наше время подходит процессия благодарения в день памяти окончания чумы 1577 г. В результате подобного торжественного обета возникла другая великолепная церковь. Санта Мария делла Салюте была воздвигнута после окончания последней крупной волны эпидемии, охватившей Венецию в 1630/31 гг. На ежегодный праздник Фе-ста делла Салюта до сих пор 21 ноября в церкви собираются многочисленные венецианцы, и в течение недели в ней читают благодарственные молитвы. Эта последняя крупная чума унесла жизни 32% населения. После этого город на воде был защищен от последующих эпидемий.